На войне в первую очередь погибают тупые люди, которым, например, сто раз говоришь: «Не высовывай свою бошку, противник – он ведь тоже не дурак!», а оно все равно высунет «посмотреть».
По пьяни много народу погибает, при этом не только сами алкаши, но и те «свои», которых пьянь перестреляла, повзрывала… Это отдельная тема про боевые и дурные потери.
Но есть еще и такая категория, как – невезучие. Смотрели французский фильм «Невезучие»?
Вот, такие же люди, как в кино, встречаются и на войне. Но таких берегут, как зеницу ока, и при первой же возможности стараются отослать обратно или перевести подальше.
Был и у нас в части такой лейтенант, назовем его, скажем – Мишка. Невысокий, плотненький, с детским лицом лейтенант. Из-за роста Мишка всегда комплексовал. А усы отрастил, чтобы постарше казаться.
Я мало видел таких фанатов спецназа, как Мишка. Он бредил спецназом и так его любил! Даже больше, чем Родину! И если у многих флаг спецназа висел в кабинетах для красоты или дырку на спине закрывал, то у Мишки флаг висел дома, вместо иконы. А злые языки даже поговаривали, что Мишка начинает свой день не с утренней зарядки, а поет гимн разведки перед этим флагом и даже в чем-то там сам себе клянется….
Но по каким-то своим, только собственным критериям и меркам, Мишка считал, что он не похож на «настоящего спэшала» и, прежде всего из «маленького» росточка. И никто его не мог убедить, что 165 см – самый лучший рост для спецназовца, потому что мы, дылды, будем отличной мишенью для проклятых врагов, а в Мишку им нипочем не попасть.
Были у него и другие, неведомые миру комплексы, из-за которых он всегда хотел доказать всем, и, прежде всего, самому себе, что он – Настоящий Спецназовец!
Вот это его излишнее старание, постоянное стремление сделать все лучше всех и чрезмерная щепетильность во всем, что касается слова «спецназ», часто играли с Мишкой злые шутки, из-за которых за ним закрепилась «слава» патологического неудачника, недотепы и разгильдяя, которому ничего нельзя доверить.
Еще в училище мы заметили Мишкину «невезучесть».
На прыжках, если на огромном поле стояло единственное дерево, то на него приземлялся только он. И дерево, которое, может быть, еще Пушкина помнило, приходилось пилить, потому что Мишка запутывался в стропах, как рыба в сетях.
А однажды на учениях была Мишкина очередь нести тяжеленную р/станцию Р-159. Но он умудрился «найти» в поле небольшую лужицу по щиколотку глубиной… Ладно уж сам в ней искупался с головы до ног, но он радиостанцию утопил и пока доставал ее, окончательно добил! На связь мы потом два дня не выходили, получили двойки за учения и исправляли их в летнем отпуске ремонтом кафедры ТСП. Да еще за Р-159 выплачивали всем взводом.
И это всего лишь два из тысячи Мишкиных «косяков» за время учебы в 5 батальоне РКПУ…
В полку лейтенант Мишка тоже успел накосорезить так, что командир, когда что-то случалось в части, сначала с надеждой в голосе спрашивал: «А ЭТОГО лейтенанта там не было?». И если оказывалось, что происшествие — Мишкиных «рук дело», то полковник хватался за голову и тихо выл, потому что в этом случае восстановлению уже мало что подлежало…
Чего стоят только сгоревшая караулка (догадываетесь, кто был начкаром?), потерянная на «скачках» секретная карта!
А еще для окружных учений Мишка сам изготовил боевой грим… Испытать на участке кожи не догадался, а сразу, намазал себе на лицо «камуфляж» жирным тройным слоем, и остатки бойцам отдал. Еще подмигнул мне: «Вы то, мол, не догадались так сделать! А мне теперь только за это первое место на учениях отдадут!»
Неизвестно из чего этот «химик» мазь бадяжил, только через два часа его и двух солдат в «гриме» срочно в госпиталь увезли: кожа на лице начала отваливаться струпьями, а краска от пота потекла и попала в глаза, чуть не ослепли…
Короче, когда создавался сводный отряд для первой чечении, комбат от Мишки категорически отказывался: «Да он уже ходячий 200-сотый! Да мы с ним до Чечни не долетим: наш самолет даже камнем подобьют!»
Но Мишка все-таки поехал на войну. Ни разгрузок, ни загрузок у нас тогда не было, но он постоянно пришивал к нагруднику и камуфляжу какие-то карманы, петли, веревочки, кулечки. Даже кусок пулеметной ленты к штанам присобачил зачем-то и всем отвечал на глупые вопросы: «В бою еще вспомните меня, что тоже не пришили!» Мишка перся сам с себя и ходил весь в ножах, ракетницах, отстрелянных «мухах» и издалека уже напоминал не колобка в спецназе, а ежика.
Однако в Грозном Мишку комбат никуда из отряда не отпускал. Мы все уже успели по 2-3 боевых выхода сделать, а Мишка лишь «начкарил»… Он прятал от нас глаза, голос его срывался, когда он встречал нас в ППД после выходов. А мы искренне радовались про себя, что Мишка еще ничего тут не взорвал и не сжег, и нам есть куда возвращаться.
Когда начались потери, настал и Мишкин черед идти с группой в разведку. Но он уже к этому времени как-то неожиданно «перегорел». Не было уже того блеска в глазах, задора. Детство перестало играть и появилось что-то обыденное, типа: «Ну, спецназ, и что такого?..»
Уходил Мишка с группой на три дня. И если все группы уходили спокойно и тихо, то его группа вступила в бой уже через полчаса, после вывода на БТРах. Бронегруппа тут же развернулась обратно и поехала Мишку выручать.
Пальба была страшная! Но к удивлению прибывшего подкрепления, «бандиты» бежали не от наших федеральных войск, а наоборот к ним. Потом оказалось, что это пьяные контрабасы пошли за спиртом в деревню и напоролись на Мишкину группу и спьяну начали стрелять. Разведчики ранили одного из контрактеров, его потом нашли особисты и вычислили всех придурков, которые открыли огонь по разведгруппе и сорвали задачу.
Так для Мишки его первый трехдневный разведвыход начался и тупо закончился через пару часов.
Вскоре и у нас два штабных придурка нажрались и снесли друг другу бошки на «дуэли». Дуракам ТУДА и дорога! Конечно же, начальники в похоронках указали, что те прославили спецназ, погибли в неравном бою…
Комбат забрал Мишку к себе в штаб на одну из освободившихся должностей: во-первых, от греха подальше, раз уж человеку так не везет, а во-вторых, потому что тот красиво оформлял боевые карты, писал красивым почерком, был педантом и вообще.
Когда Мишка стал «штабным», многие из нас перекрестились от радости! В штабах тепло, в разведку ходить теперь не надо, что с ним может теперь случиться?
А Мишке уже было плевать, что-то в нем сломалось…
И он больше никогда не рвал на себе тельняшку при слове «спецназ». Злость какая-то в нем появилась, ненависть даже какая-то к нам, боевым спецназерам. Хотя и не прикалывались мы над ним, не смеялись никогда. Ругаться – ругались, но по службе, а не потому что «я крутой, а ты – тормоз!»…
И стал Мишка в штабах расти по служебной лестнице и со временем превратился в еще ту штабную сссволочь…
Но это – уже совсем другая история…